Книга Путь Светлячка  - Юлия Монакова

В фильме «Самое лучшее лето» Светка, Иван и рыжий разбойник Федя играли одноклассников, Юлька — старшую Светкину сестру, а Миша — сына заезжей курортницы, снимающей на лето комнату у Фединых родителей. Роль мамы-курортницы исполняла великолепная Наталья Рачковская. Её обожала вся съёмочная группа — и дети, и взрослые. Одним своим присутствием на площадке эта полная улыбчивая женщина вносила в рабочий процесс струю оживления и веселья, ей даже необязательно было при этом что-то говорить или делать.

Свою героиню Рачковская играла с неподражаемым мастерством и комизмом. По сюжету, курортница постоянно контролировала толстяка-сыночка: не дай бог перегреется, переутомится или перекупается. Она предостерегала его, чтобы он не водился с местными ребятами, не завязывал с ними знакомств — все они представлялись ей жуткими хулиганами, только и мечтающими о том, чтобы сбить хорошего мальчика с пути истинного. Сын томился в этой тюрьме: он приехал на море, но по-настоящему так и не видел его… Питание, купание, прогулки, сон — всё было строго по расписанию, под священным знаменем «режим нарушать нельзя». Главной же заботой этой мамаши было, чтобы дитятко вовремя покушало: она вечно совала ему в рот то пирожок, то котлетку, то хотя бы яблочко. За время съёмок Миша съел не менее тонны всевозможных продуктов, по-доброму шутили киношники. Впрочем, юный артист не жаловался: аппетит у него был отменный, и порою он специально хитрил, запарывая несколько дублей подряд, чтобы на пересъёмку ему принесли очередной вкусненький и жирненький бутербродик.

А ещё на съёмочной площадке крутились самые настоящие романы.

Так, молодая актриса, играющая классную руководительницу ребят, вовсю строила глазки актёру, исполняющему роль заезжего морячка. В конце концов, артист клюнул на её влажные зовущие взгляды, и отныне после съёмок они не возвращались вместе со всеми в санаторий, а шли гулять под ручку по набережной, заканчивая вечер ужином в недорогом кафе или столовой. Детям, по большому счёту, не было до этого особого дела, а вот взрослые участники съёмочного процесса вволю чесали языками на счёт влюблённых.

Да что там артисты второстепенных ролей, если даже сам Романовский не отказывал себе в маленьких курортных удовольствиях! Он внаглую соблазнял симпатичных местных жительниц или приезжих провинциалочек. Это было нетрудно: рядом постоянно толпился народ, зеваки с интересом наблюдали за работой съёмочной группы, и к режиссёру то и дело подходили за автографом. Он уверенно кадрил самых хорошеньких девиц, буквально веером собирая у них телефончики, а вечерами откровенно забавлялся: выуживал наугад из пачки бумажек, на которых были записаны номера, какой-нибудь один, словно это была беспроигрышная лотерея, и звонил затем избранной счастливице.

О, уровень его ухаживаний был уже иным, в отличие от наивного романчика молодых артистов. Своих избранниц Романовский водил не в кафе, а в дорогие рестораны, и предлагал им не бесцельное шатание по набережной или по городу пешком, а передвижение на такси. Или даже устраивал девушкам морские прогулки… Светка не раз замечала, как каменеет лицо Ивана в моменты, когда его чисто выбритый и благоухающий одеколоном отец в наглаженной белоснежной рубашке, подчёркивающей свежий крымский загар, уезжал из санатория на ночь глядя, коротко бросив сыну: «Спать ложись без меня. Буду поздно».

— У тебя есть мама? — как-то улучив момент, спросила она осторожно. Иван нехотя кивнул.

— Есть. Просто не живёт с нами, я её редко вижу. Они с отцом развелись год назад.

Светку невольно охватило чувство острой жалости. Пусть Иван бывал порою чуточку высокомерным и даже несносным, пусть строил из себя всезнайку, требуя у остальной детворы беспрекословного подчинения своему авторитету, но… он же не был виноват в том, что его родители развелись. Светка видела, что он тяжело переживает этот факт своей биографии, хоть и старается не подавать виду, бодрясь изо всех сил.

— Нелегко тебе приходится? — серьёзно, по-взрослому, спросила она. Иван кинул в её сторону удивлённый и настороженный взгляд.

— Да ничего… пока справляюсь, — и, подумав, всё-таки добавил:

— Спасибо.

Работали с полной самоотдачей — порою съёмки растягивались на девять-десять часов. Случалось и так, что во время позднего ужина дети буквально засыпали прямо за столами, над нетронутыми тарелками.

Тем не менее, всё это было невероятно увлекательно и воспринималось ребятами больше как захватывающая игра, чем как работа. Поддержка взрослых товарищей играла здесь не последнюю роль. Вся съёмочная группа была молода и полна неподдельного энтузиазма, у всех горели глаза. На площадке постоянно звучали шутки, песни и смех. Уже позже Светка поняла, что атмосфера, в которой создаётся любой фильм, обязательно передастся на экран. Если во время съёмок с настроением что-то не то, нет единства и дружбы — то и само кино выйдет неудачным. Зрителей ведь не обманешь!

Режиссёр Николай Романовский отлично умел работать с детьми. Он знал, что детей нельзя перегружать, потому что у них всё проще и честнее, чем у взрослых: если устал, значит, нужно немедленно отдохнуть. С ребёнком ведь не договоришься, как со зрелым артистом, каким-нибудь заслуженным или даже народным: мол, а давай-ка соберись, поднапрягись и выдай мне тут требуемую сцену! Невозможно «уломать» детей на дополнительные пару часов съёмок (дескать, сделаем — а потом отоспишься), если они уже без сил. Поэтому нельзя вынуждать ребёнка понапрасну тратить время — как только он появляется на площадке, съёмки начинаются в тот же самый момент, поскольку всё уже давно готово и детям не приходится маяться в ожидании.

То, что со съёмочной площадки все неизменно уходили в хорошем настроении, какими бы уставшими ни были, конечно же, на девяносто процентов являлось именно режиссёрской заслугой. Впрочем, все взрослые члены киногруппы относились к своим младшим товарищам с неподдельным уважением, всячески давая им понять, что считают их полноправными участниками съёмочного процесса. Более того — к детям обращались исключительно на «вы». Это здорово дисциплинировало и настраивало на рабочий лад, позволяя на все сто прочувствовать степень своей ответственности и вовлечённости в их общее важное дело.

Только режиссёр обращался к детям запросто, на «ты», но и они звали его по-свойски — «дядей Колей». Это было уже не просто сотрудничество, а самая настоящая любовь. Дети обожали Романовского и готовы были сделать всё, что он ни попросит. Папа даже ревновал немного, когда Светка звонила домой и взахлёб рассказывала о съёмках: дядя Коля то… дядя Коля сё…

Да, им позволялось звонить по межгороду хоть каждый день. Светка, обожающая болтать по телефону, неизменно пользовалась этим правом: письма писать в Речной ей было лень, а вот звонить — самое то!

Тёма не любил пустой болтовни, поэтому, разговаривая с сестрой, каждый раз обстоятельно напоминал ей о главном: привезти ему с моря «камушков и ракушков», а затем неделикатно сворачивал беседу. Сантименты были ему совершенно чужды.

Что касается мамы, то её интересовала больше не творческая, а бытовая сторона съёмок: хорошо ли дочка питается, удобный ли у неё номер, есть ли, где постирать, погладить и помыться, ладит ли с ребятами, не обижает ли её кто-нибудь.